О специфическом говорке. Мой приятель в нелегкую видимо для него минуту спросил в социальной сети, кто из ровесников, то есть, накануне полтинника, слушает винтажный рок, не веря, что это вообще может слушаться. Вопрос естественный и не безобразный. Но суть вопроса для меня в интонации, с которой он спросил. Я бы назвала ее размытой симпатией. Вроде бы симпатизирует, вроде бы и разочарован. Тогда я еще не привыкла к этим пост-ироничным моментам жизни. Первой реакцией моей было спросить: а ты вообще все это слушал? И не спросила, потому что мне дороже музыка, а не комментарий в сети, который человеческим контактом не считаю. В одной линейке у моего приятеля рядом шло что-то вроде Лед Зеппелин и ЛП, маленькие лошадки. Я никогда не слушала для себя ЛП и тем более маленьких лошадок. Мне сейчас хорошей колонки не хватает, и уже давное не слушаю музыку прицельно. Только убираясь в квартире и рисуя. 

Липа цвете на весь район. Клевер самый разный: белый, мелкий, пронзительно нежный, двухцветный, крупный, розовый, телесно-теплый.

Неопределенность с видом на перемены тяжелее самих перемен. Когда осень собирала вещи ввиду переезда, была анестезия надежды и много физической боли, но я видела в раскладе своей жизни на данный момент четкие границы. Сейчас границ не вижу. И впрочем какая разница, в каком месте буду проблемы, а они неизбежно будут. А тревога, небольшая, крутится и крутится как сорокопятка. Это может парализовать.

Вот, например, шторы. Решила подшить, так как были слишком длинные. Подшивала на руках вчера, первую часть, из всего четыре, смотрела детектив. Надо бы шторы заменить, им десять лет и смотреть я на них уже не могу. Однако новые шторы пространства не изменят, а я как художник устойчива к визуальным обманам.

На самом деле состояние подавленное сильно. Расслабиться и просто жить негде.