Форма входа

Категории раздела

Мои статьи [71]

Статистика


Онлайн всего: 1
Гостей: 1
Пользователей: 0




Четверг, 28.03.2024, 17:19
Приветствую Вас Гость | RSS
НА СЕРЕДИНЕ МИРА
Главная | Регистрация | Вход
Каталог статей


Главная » Статьи » Мои статьи

Анна Виноградова - рецензия на книгу ЧНБ "Из писем заложника"

Анна Виноградова

 

отклик старомодного читателя

о книжке Наталии Черных «Из писем заложника. Два цикла.»*

 

Начнём с начала, но не книжки. Начнем с первого взгляда на стихотворный текст, который каждый читатель (а стихи читают с детства до старости!) видит и понимает по-своему. И привычка к рифмованным или хотя бы строго ритмическим стихам часто мешает вообще воспринять современный стих. Приблизительно так, но в строчку, писала Марина Цветаева («Мой Пушкин», «Повесть о Сонечке» и др.). И называла это прозой. Как сказали бы ещё лет 30 назад, – поэтической прозой. Цветаева так думала, говорила, – вот и писала. Но никогда это не называла стихом. Стихи – это немножко музыка (ритмом ли, рифмой, – дыханием). 100 лет назад, во времена молодой Цветаевой, музыка была не такая, как сейчас. (А во времена Пушкина – и того дальше.) И поэтическая проза Цветаевой была прозой. Однако в течение последних 100 лет (от молодой Цветаевой) во всех искусствах, как и в жизни в целом, мы, несомненно, движемся от гармонии к диссонансу, с различными отклонениями от этого тренда, как и положено любому естественному процессу. В результате, современная музыка такова, что тексты Наталии Черных – это, конечно, стихи. В данном случае – стихи замечательные, поражающие своими образами и ассоциациями.

Но произведение в целом, как его представил миру автор, – это не только сами стихи. В книжке два так называемых цикла – «Из писем заложника» и «Лето в Отрадном». Оба они имеют подзаголовки по четырём сезонам года, что подчёркивает непрерывность и цикличность жизни и открывает автору возможность использовать множество более или менее сложных образных и логических аналогий. Все мы знаем, как приметы природы дают человеку поддержку в ускользающем иногда ощущении реальности. Примерно вот так, как пишет Наталия Черных:

«Мир границ, ясных мер был бы просто нелеп

среди хаоса наших безумий,

если б не льдинки на нём, да стволы,

что взывают своей немотой чёрно-белой

из бледного неба к вечерней звезде.

 Луна остаётся застенчиво за облаками.»

 

Но поговорим об этих произведениях отдельно.

 

Цикл первый. Сейчас не модно слово поэма, да и редко встречается эта форма. Хотя цикл «Из писем заложника» – именно романтическая поэма во всех классических смыслах этого литературоведческого понятия. Читается очень органично – драматичность и динамичность (при всей пунктирности) сюжета талантливо управляются много-образностью ассоциаций автора. Множество мелких деталей отсылает сознание читателя к реальным событиям нашей недавней истории и включает, кроме двух основных героев, про которых мы всё больше и больше узнаём, дополнительных, чуть намеченных, но таких важных, участников (например, отцов, солдат и т.д.). Богатое смысловое поле автор создает, очень точно накладывая (как художник – мазки) пронзительные детали, открывая до боли знакомые картинки, от которых щемит сердце и сбивается дыхание. Как говорят, нервных и впечатлительных просят запастись успокаивающими средствами. Но читать!

Цельность и самодостаточность этого произведения просто удивительна для современной литературы, особенно – для поэтического произведения. Пересказывать бессмысленно. Поэтому при  цитировании физически ощущаешь боль вырванных строк, они обидно беднеют вне контекста. Хочется или длить цитату неприлично долго, или не давать совсем. Но всё же попробуем.

Почти в самом начале читаем:

«И какая-то тень, так похожая – вдруг – на меня, говорит,

что я никогда бы тебе не сказала»,

 

а дальше уже не можем оторваться. О чём это? О том, что так знакомо каждому, кто когда-нибудь любил, ждал, писал и плакал, надеясь вернуть… ту «реку», в которую нельзя – дважды… Это – как

«… спотыкнуться на самом доверчивом слове,

                                                                   не спотыкнуться,

а броситься в омут бумажный, к тебе, на ту сторону.

 

Броситься.»

 

Окружающее – страшное, безжалостное – дано лишь отрывками удивительной яркости. Когда муки погубленной жизни

«… внятны и ноют, как пальцы,

разбухшие от стирки вручную…»,

 

«самое время писать о простом».

 

И это такое знакомое ПРОСТОЕ

«… О ткани для пола и для стола,

о том, что дымный твой запах ещё не совсем улетучился

с пенной подушки.

О чашках, испуганно, будто бы пленники,

звенящих в шкафу по ночам,

о думах бессонных, о снадобьях, что пьются лишь ночью…»

 

далее пересекается с таким страшным – с бессмысленностью и безжалостностью войны,

«…когда все наши войска отступили, оставив лишь горсть,…

когда перегорела проводка,

а зима ещё не началась,

когда те, кто имел еду, вещи и деньги,

бросили тех, кто был болен и наг,

под обстрелом, на линии фронта,

когда было оружье в тылу, а под пули пошёл лишь

отряд полупьяных бродяг,

толком не умевших стрелять,

 

Гаснущих тут же, как свечи, бессмысленно и некрасиво.

 

Когда исход войны предрешён, что стараться –

 

какое батальное полотно! – …»

 

Действительно – батальное полотно, созданное умелой рукой и чуткой душой буквально в несколько прикосновений кисти.

А после войны – что? Осень в душе и в природе:

«Страхи несутся наперегонки. Сеть иногда барахлит.

Осень лишь началась. Но прозрачна почти что до дна.»

 

«В ожиданьи предзимья

даже осеннее солнце

.  .  .

знобит»

 

 

Вот она сломанная жизнь:

«Страшно жить где-то ещё. Но отъезд предрешён.

Оттого вся картинка

дрожит, а углом смотрит вниз.»

 

Ну, казалось бы, – дрожит, всем понятно. Но Наталия Черных добавляет … – и добивает и картинку, и читателя.

А в финале опять – безнадёжная надежда:

«…воздух звенит, как стекло, и упоительно холодно свеж.

 

«… так что забудь обо мне.

 

Так обо мне вспоминай.»

 

Эта небольшая поэма – несомненная удача Наталии Черных. Причем удача абсолютная, в любом масштабе: в системе современного верлибра, вообще поэзии или литературы в целом.

 

Цикл второй. «Лето в Отрадном» – это, действительно, скорее цикл, а не поэма, т.к. сюжетной линии здесь нет. По некоторым деталям можно понять, что это продолжение писем, но с воли, в которой теперь непонятно как жить. И не очень понятно, что реальность, а что – вымысел, мечты, сны.

По образности и выразительности деталей этот цикл не уступает предыдущему:

«Надежда струится, так мелко и зыбко, что вот-вот

                                                                   остановится её пульс»

            …

«А было родное да радостное, было неповторимое

                                                                   и почти святое,

колокол изнутри рёбер. Вовне ничего не осталось.»

 

Автор пишет о тропарной форме, которой она старается следовать. Это даёт необходимую свободу размера, позволяя органично сочетать поиски смысла, веры, надежды, любви как в душе героини, так и в окружающей природе. В речи автора появляются песенность и былинность, расширяя и быстро переключая образы и пространства:

«В шевелюрах деревьев запутались арфы. Или гусли то,

или псалтирь,

всё одно, незримые струны, а сейчас они

лишь вздыхают во сне…

Надежда лепечет, дрожа в одеяле старом,

о том, что есть разные части, а были когда-то целым,

о том, что целым-то были, а как стать снова – не знают.»

 

В этом цикле, по нашему мнению, несколько нарушен баланс между формой и содержанием, сбита фокусировка. Плотность картинок такова, что читатель не летит, как это происходит при чтении классических русских стихов, не плывёт, как при чтении поэтов Серебряного Века, а с усилием разгребает вязкую среду и старается поспеть за замечательными образами и ассоциациями Наталии Черных. Цитирование становится всё труднее.

Вот оно – лето:

«В саду твоём оба мы заблудились; сад одичал,

а храм беззащитен.

Стволы яблонь вдруг напряглись для прекрасного жеста,

ах, очерк пернатый замер в дыму

последних заморозков и тумана.

Мироздание вдруг возмутилось и смолкло, а это томит:

зелени невпроворот глазам, небо чуть запылилось.

Звуки брошены свежей подсолнечной шелухой,

ветер волнует нотные знаки

по песку, на солнечном свете, по белому-белому песку.»

 

И, как символ нашего времени в нашей стране, – несколько раз возникающие, такие лаконичные и ёмкие

«…ствол обгоревший в центре болотины,

окружённый сизою дымкой майского леса»

 

«…  сон о цветущей вишне и яблоне где-то в Отрадном»

 

Местами кажется, что густота и плотность образов не соответствуют размеренности и простоте той жизни природы и пригорода, которая, в основном, составляет содержательный фон этого цикла. Однако они прекрасно соотносятся с глубиной внутреннего мира и поисками равновесия и покоя того лица, от которого ведётся повествование.

«Я хотела бы жить без забот и в рифму писать,

чтобы стихи мои запоминались,– а пишу

совершенно иначе,

попадая под перекрёстный огонь и кровавый дождь

 

на фоне цветущего сада в Отрадном.»

 

Образы частично наложены друг на друга (сознательно или стихийно?), как будто автор (осознанно или интуитивно?) очень спешит, захлёбываясь и повторяясь. Как будто боится не успеть сказать всё.

В результате и мы, читая первый раз всё подряд, часто, не успев прочувствовать и рассмотреть предыдущий образ,  вынуждены перейти к следующему. И так всё дальше и дальше, ощущая свои долги перед автором. Это передаёт так знакомое нам, особенно горожанам, ощущение беспокойной и суматошной жизни в постоянном цейтноте. Однако, читая этот текст, иногда мы чувствуем, что тонем в море чувств и ассоциаций и вот-вот захлебнёмся. Потому что

«Коротко лето земное; и в преполовеньи его,

в вечер тихий простой тишины

несовместимость желаний с пространством

нежнее и острее.

Слышала я, что новая жизнь одна. Отчего

она так раскидиста и разновидна,

что их кажется несколько, жизней.»

 

Если всё это задумано автором изначально, могу только преклониться, поскольку таким образом дополнительно создаётся так характерное для современного искусства ощущение близкого конца при отсутствии его реального воплощения в сюжете. Если же это вышло само собой, то лишь потому, что сама жизнь, со своими характерными чертами, всегда вложена в талантливое произведение искусства:

«Смутен мир и суров, как исход осени здесь,

в Отрадном. Лишь имя осталось.

Судьбы наши как отражение мира, или мы сами

его сотворили таким – не разобрать.»

 

Очень много всего – житейского, философского, образного, очень современного – охватывает это «Лето в Отрадном», постепенно к концу претендуя даже на некоторую эпичность:

«Отрадное великолепно.  Лёд низины блестит,

как осколок звезды

в дебрях садов, небо так велико,

что идёшь по нему, среди остовов лип, среди трав,

волосы то земли, бахрома ли одежды её.

Время гибнет…»

 

___________________________

 

Итак, времена меняются, меняется искусство, и это наши проблемы – поспевать за этими изменениями или нет. Возможно, именно старомодное раздвоение между стихом и прозой при виде и чтении верлибра иногда не даёт нам его адекватно чувствовать и понимать. И здесь – спасибо Наталии Черных за предоставленную возможность перешагнуть через этот порог путём эмоционального усвоения плотного образного текста, когда перестаёшь замечать свои взаимоотношения с формой за мощным содержанием.

Читать эту маленькую книжечку надо медленно или много раз, находя и рассматривая всё новые и новые детали и образы, понятные и близкие сердцу.

 



* Н. Черных. Из писем заложника. Два цикла. — М.: Книжное обозрение (АРГО-РИСК), 2012. — 56 с. — Книжный проект журнала «Воздух», вып. 59.

 

Категория: Мои статьи | Добавил: seredina-mira (19.05.2013)
Просмотров: 693 | Теги: Наталия Черных, стихи, литература, поэзия | Рейтинг: 0.0/0
Всего комментариев: 0
Имя *:
Email *:
Код *:

Copyright MyCorp © 2024