ОДА СЫРЫМ СТЕНАМ КОНЦА АВГУСТА

...а ты канат, канат, с которого падаю и падаю во сне, лечу - куда?

Мне нравятся провалы времени.

Когда неукротимо ностальгия, как комендантский час, идёт по улицам моим,

вдруг в детство падаю, хоть детство не люблю.

Сырые стены, с кладкой в виде фестонов, и одна.

Вот августа конец изящный, лебединый, вот никого на улице, а зелени так много!

...в ней яблоки (их запах как святыня, секаторы с чулками как ковчеги) –

и ты сказал: в чулочек. Что за бред, на утренней беседе трудной,

в чулок сварить яйцо.

Как всё осталось там: собака Пальма, узкая калитка,

и никого на улице. Как страшно пахнут стены.

Испив вина уныния как крови, собрав себя, глотаю теплоту.

Заварена (какая глупость), спаяна,

своими недолговечными руками, но всё не так.

Где я, там и Христос, пора бы уж привыкнуть...

не привыкается, и забываю, и иду - идти в безлюдие, в последождя, в беззвучье...

но эти бронзовые руки в лампадном масле, эти матовые кисти, и плат, и чаша

всё снова о другом.

Начинается дождь. Идти на берег озера,

как в раннюю обедню слышать запах села в центре столицы.

Москва, поверьте, снилось мне, столицею уже не будет,

а будет сном - живу во сне, там хорошо.

Живу без сна, порой сияние без сна намного лучше; но не всё время.

Пишу стихи как пишут партитуру.

Строки ломаются, листок для них - школьное прокрустово ложе.

Когда идёшь, цикорий жив ещё. Календула огромна, выспреннна,

и львиные макушки веселы,

а только что был ливень. Розы гаснут, а напоследок пахнут так, что плачу.

На что и время - плачу,

всё время думаю, и о тебе, а так нельзя.

Ты - как стена с фестонами поверх, как зелень пеной переходит кромки,

ты как Христос, что рядом, и досаден - как ты, как этот влажный аромат,

как сны, которым веришь.

Всё рядом, всё на расстоянии руки, всё слишком далеко,

чтобы взять - умыть и накормить.

На всё - смотреть и вслушиваться, не касаясь пальцем.

А небо стало много больше вселенной, живот земли чуть впал,

а тело скрыто облаками: руки, ноги.

Лишь стены молока, лишь известь молока, да зелень –

на самом деле те же облака.

...нет ни гостей, ни стен иных, ни памяти, ни силы чужеродной.

куда мне в этой лёгкости

ты был бы якорь мне, но ты - как бог - как мёд - и растворён...

где я - Христос, и всё как при начале мира. Ты обещал его пересоздать.