УБИТЬ МАНЕКЕН

Художник как роженица, в родах и умирает. Манекенов рожать – его дело.

Он - как в родах орут, и в молчаньи над манекеном - орёт.

Было мёртвое тело или полено. А потом в мироздании нечто заело,

Как шестерня истирается в старости. И – открывается кукольный рот.

Вам попроще - торговец пришёл - с глубиной или как, с украшеньем?

Мука смертная - девочки нет, а остался портрет, и старуха сгнила под мостом.

Вот художник идёт продаваться торговцу – надеется на повышенье,

Но всё чушь и неправда. Пока лишь начало, творение выйдет - потом.

Не продаваться, а только творить. Что к лицу на заказ вы пристали?

Это только заказ, но вот куклы танцуют – а куклы красивы, смотри.

Прорастают кинематографом инсталляции из электрической стали,

Электрических углей мерцают плеяды – в глазах не двоится, протри.

Пустыри, пустыри. Манекен безупречен. Он безупречен как ярость.

И художник вдруг понял, что лучший творенья его поворот,

Лучший ракурс, в котором исчезнет его рукотворная вялость –

Уничтожить отца и злодея. Как звук пустить в записи – наоборот.

Рядом с ними стоит Иисус. Манекен окровавлен. Художник бледнеет и гибнет.

Манекен смотрит кротко на кровь и на хлебное отчее тело.

И ему – об убийстве кукла не знает – мучительно сладко и стыдно.

А толпа прибывает, всё люди в мучительно-белом.

Но представить, что будет, если художник, великою хитростью древней,

заманил манекен в западню и безжалостно перетворил его в вещь.

Кукла любит творца. Так кликуша за молодцем ходит деревней.

Иисус где-то рядом. И шумит, и шумит вавилонская пещь.