новенькое

ЛЕТНЕЕ ОКНО

Вот лето и окно открыто. Ветер небольшой, подросток сонный,
из пластика нарядная гардина, которую подшить забыла, бродит.
Прозрачна и легка текучая ткань.
Звуки улицы не давят, не громкие, не тихие, и дети - бисером, 
катятся голоса.

Мне музыка слышнее изнутри, когда в ушах свободно.
Рифмую лето с глухотой, мне весело не слышать,
а слушать.

Вот этот странный вальс и тот слились в одно, 
а мне и хорошо не различать их.
Наружу корни простого человечьего цветка.

...И девушки мне вслед смотрели, плача,
хотя и не солдат, и не мужчина, 
а все же девушки мне вслед смотрели,
как пелось в песне.

Отнести в стиральную машину
прикорневое детство.

Мать картинкой, по виду сочувствием полна,
но сердцем холодна и безразлична.
Как ей иначе быть? Не выжила б в войну.
Они бы все не выжили, когда бы не были крысятами,
которые все время что-то собирают.
Материя им кажется стихией.
Теперь сидит, седая и полная, с отстраненной улыбкой,
кажется мудрой и доброй,
но холодна.

А я росла, я впитывала фильмы,
где кавалеры, дамы и оркестр,
где распорядок дня по солнцу,
где школа не зимой на недосып,
где есть мансарда, там на темнозорьке
играют птицы.

Мещане перемешаны с дворянами,
купцы порой изящны как князья,
у графа имя из простонародья.

Как странно это дивное гулянье
в английских ситцах, в неудобных платьях,
и яблоки из завязи уже
зеленые мне показали лбы.

Мир населен и переполнен летом,
обманчива июня тишина,
в ней спит война.

Смотрю в окно, люблю открытое окно,
и за окном - вся зелень.

Был дом, а дачи не было в семье.
Был дом. Я не люблю места, где дачи,
и дачи не люблю Там не земля,
там пыль и больше ничего.

Окно открыто,
мне видно со второго этажа,
как на площадке в белом трубачи,
как в нежных платьях дамы к кавалерам
чуть лица повернули.

Вечер скоро, и солнце не палит.
А корни сохнут и глядят наружу,
и впереди июльские дожди.