без числа  

Публикация стихов Геннадия Каневского очень удачно предваряется его текстом. Текст, не опасаясь быть неправильно понятым, ставит чёткие границы того, что избыточно в современной поэзии - "что есть поэзия — земной ли она отголосок божественной речи, производство ли новых смыслов или расширение пространства мифа". Автор утверждает, что для него поэзия - ни то, ни другое, ни третье. Не потому, что формулы не верные, а потому что они избыточны. Они идут извне и начинают давить - как стены. "Голос навсегда ужаснувшегося человека" - это как раз то единственное, что можно ещё противопоставить стенам, даже зная, что стены сильнее.

Но стихи по-хорошему контрастируют с авторским определением. Письмо Каневского - плотное, яркое. Чем-то напоминает художников двадцатых годов двадцатого века. Петров-Водкин, Дейнека... И конечно - Шагал. Плотная, фактурная, яркая реальность - и нежный, но ещё более яркий мир грёз. Он более милосердный, и, конечно, более желанный, чем место под земным солнцем.

— о чём ты бежишь, утренний бегун в парке?
о чём неслышно рушишь воздушные арки,
врата света, встающие перед тобой незримо?
о чём возвращаешься, падающие листья целуя,
о чём волочит стопу, припадая слегка на цезуре,
бегущий рядом ризеншнауцер-сучка по имени рифма?

Стихотворение, из которого взята эта строфа - с эпиграфом из Чеслава Милоша. Но мне эти интонации напоимнают стихи Константы Галчински. Каневский слышит и умеет передать зябкую иронию польского поэта.

Пейзаж, близкий поэту - конечно, городской: Москва. Даже если Каневский пишет о деревне или крохотном городке (как в "Заклинаниях святогорского уезда") - он пишет о сельских реалиях как горожанин. Москва - не просто город. Это стихия, стихийное начало. Где бы ни происходило действие - дача, берег Волги - московская стихия провоцирует его, заставляет развиваться и порой сметает. Этот московский говорок чувствуется в порядке слов, интонации, торопливой грамматике  Умение так слышать говорок родного города - ценное приобретение в поэзии.

Свести всё к точке - чтобы потом из этой точки вырос гриб. Возможно, атомный. Каневский пытается. Он пишет стихотворение, как будто надеется создать некий новый терменвокс, с помощью которого (тут вам и стимпанк) будет взорвано всё угнетающее и душащее - те самые закрывающие свет и выпивающие воздух стены. И тогда - романтик! - можно будет любоваться соснами за окном.