О стихах Анны Глазовой рассказть легко и вместе очень сложно - может быть, только мне. У меня ощущение глубокой реки, в которой вместо воды - безмолвие. И это безмолвие - говорит. Не вещает, заставляя покоряться выраженным в страшных словах истинам. Не нашёптывает, как ласковый домашний чертёнок. Это велико и спокойно, как река в финале "Infinitas" Марлена Хуциева - огромная безмолвная река или река безмолвия. Мне ощутима та грань, когда ясно лишь, что есть река и есть безмолвие, а связь между ними уже не особенно важна. 


если лечь с камнем,
можно отяжелеть
его долговечным потомством: 

пустотой
остающейся в горах
после огненного извержения
и теплом
остывших каменных струй
ставших руслом горных ручьёв. 


Это лишь начало. Вчитываешься, и оказывается, что у этих стихов есть сокрушительная для современной поэзии динамика. И она увлекает. Течение стихотворения ведёт читателя, как будто он прикован к ведущему огромной длинной цепью, и до конца цепи, то есть стихотворения, не остановиться. Мне даже нравится эта фатальность в чтении: пока не дочитаешь до конца, не остановишься. Глазова для меня - автор странный. Она пишет небольшие нерифмованные тексты, где возникает порой тонкая, а часто - даже архаичная внутренняя рифма. При первом взгляде - вроде бы заказ на современную русскую поэзию выполнен; перед нами то, что оценят любители ленгвиджскул и вообще поэзии, похожей на переводы. Это стихи - повторяюсь, но это важно, что только на первый взгляд - интеллектуалистких игр, женский вариант. Вроде бы придраться с этой стороны не к чему; Глазова пишет "как все". При выборе названия для подборки почти (сколько лукавства в этом почти!) выбрала название, отражающее название книги поэта Дмитрия Веденяпина "Что значит луч", поэта тоже очень культурного и тонкого. И тоже не чуждого в настроениях того, что назвала бы "русским ницшеанством". Глазова идёт вглубь. Но остаётся странный, хлопьями, осадок. 

все
из невозможных миров,
ставшие вспышкой в сознании,
точкой боли в тебе,
открыты
мгновенным беспамятством, 

чьим-то миром,
и скрыты
за поворотом ума. 


Вот этот "поворот ума" меня гипнотизирует и я всё пыталась понять, как Глазова обходит все эти умные глубокие простые вещи о которых пишут Стпепанова, Львовский, Гронас - словом, все те, с кем стихи Глазовой возникали в одном культурном поле, скажем, в "Воздухе". Стихи Глазовой - это тонкое, прозрачное и очень сильное безумие, архаичное, рождённое фатальным движением превосходящих человеческий разум сил. Что это за силы? Культурная катастрофа? Подобное ощущение у меня было в середине и конце восьмидесятых, когда на глаза попались стихи Айзенберга. Но тогда эта катастрофа передавалась полунадрывными, циничными и потому жестоко пронзительными строчками, шатающимися как городской романс. А теперь это стройные небольшие стихи, в которых ирония и цинизм замерли в целомудренном архаическом жесте. Так что же передано и в чём смысл, кроме того, спекулятивного, что смысл стихов - в них самих? Глазова так не считает, судя по тому, что читаю. Продолжаю поиск. Смена норм поведения, рождающая глобальное непонимание между людьми? Новый Вавилон, где каждый говорит на своём языке? Вряд ли. То, что лежит подо льдом этих строк, очень лично и в то же время - надлично, сверхлично. 

Глазова описывает то, что происходит внутри каждого человека, но очень глубоко. Wellen, Marina, wir Meer! Tiefen, Marina, wir Himmel. В этой глубине есть нечто богоборческое, но стыдливое и цельное, по-звериному благородное. Это сплав чувств, инстинктов, снов, увязанный эмоциями радости и ужаса так плотно, что его состав можно различить только примерно. Но если присмотреться, там нет ничего кроме бездны, огромной тёмной бездны, в которой чувствуется всё то же мощное ровное движение. 

прошлое —
не скелет с косой
не старик с клюкой —
кто-то, что-то вовремя не дошедшее
потому что тебя не было дома &mdash 

возвращается словно пар
в под паром лежащую землю
в тебя и в тепло тела 

ты его, своё тело,
словно милого гостя,
не ждал. 


Это стихи рафинированной культуры. Вряд ли у кого из современных поэтов чувствуется такая "выучка", такая школа - возможно, мне не довелось ещё прочитать такие стихи. Эта школа служит Глазовой двоякую службу. С одной стороны, никто не будет спорить, что это поэт умный и прекрасный. Но с другой стороны, в этих стихах есть нечто от оборотня, нечто волчье, и я не уверена, что это не отражение волчьих взглядов, скрытых в доброжелательных отзывах коллег. Но, повторяю, перед нами бездна. Здесь очень легко принять отражение за тело. 

В этих стихах есть таинственная и по-настоящему страшная жизнь. Древняя, несовременная. Там покоятся все кодексы чести, верности, все статуи и полотна великих мастеров. Мне всегда казалось, что скупость этих стихов как раз и показывает, что всё это дивное и великое больше не нужно - не потому что просто не нужно. А как человек раннего средневековья смотрел на разрушенный римский портик. С восторгом, чувствуя, что в этих уже погибших руинах рождается новая память.