ОРКЕСТР ОДИНОКОГО СОЛДАТА

1

Начало – маршем,

в представленье нашем.

Во времена военные  —

нетленные, нетленные,

сейчас, сейчас, сейчас

орудий и свирелей глас.

То флейта, скрипка и гобой

сошлись между собой на бой,

возвышенно и вразнобой.

Да кто, приятель, нас поймёт,

покуда мы — не мёд.

2

Мы обязательно напомним о стихах,

как о проросших облака цветах.

(Да что тебе косые рифмы?

Цветут гитарок злые грифы!)

…представить, что стихам

не дышат на ладони,

что не посмотрят им в глаза

не расплетут их кос,

что их забудут и теперь,

что времени не хватит,

что много дел, так много дел,

и — до свиданья, братья!

Что в корне словом не права,

а голова, а голова —

да что там!

…страх представить,

что позабудут их потом,

когда — одна, живая

я буду знать о том:

живу — переживаю.

3

Осенний день без всякой укоризны

сравнится с человечьей жизнью.

Роднее тише и милей

сентябрьских первых третьих дней

улицы старые тихие

с чудесным алмазом: привет небесам,

из корок и цедры лимонной – лесам.

Стенок размытые лики

улицы сладкой моей!

И - никого на ней.

Кошка на крыше — видно лишь мяв,

Тополь идёт, голубятню обняв.

Лестница держится старым плющом,

слышу из неба: люби и беги!

Рыжий листок укрывает плащом

из ванильной фольги.

В мире чудесно, как в мире чудесно!

Горечь конфет и нелепость мультфильмов

только отчасти напомнят о мире

в котором мы жили.

4

Любишь — не любишь, жутко узнать.

Кто ты мне, радость? Милый и мать.

Мой Господи, ведь это просто чары:

родство меж гончаром и глиной даром

даётся нам, даётся как платок

которого не потерять не мог.

Но я люблю, как маму и отца,

без имени, без крови и лица,

накормленное нехотя дитя —

жалея грязь, и с совестью шутя,

люблю. Как только любит сирота:

ужасна глубина и острота.

5

И вот я дома. Кто же я — вопрос.

Душа с прекрасным телом, полным звёзд.

Мне здания высокие бока милы как горы,

в них окна все — озёра с чистой донной галькой.

Их этажи тихи как разговоры

души с душой, глазка с глазком и рамки с рамкой.

Душа как рамка, что вмещает дух,

как время принимает вид старух.

Мне здания близки ожившие пустоты;

вот половинка дня и половина бытия на блюдце;

их комнаты — убежища, пристанища, возлюбленные гроты

обители одной, в которую все ласточки вернутся.

Я помню: жёлтый пол светился

и синий половик струился.

Мы все как в первом классе, как послушники,

мы все в одной квартире, тесно страшно!

Мы друг для друга славные и верные наушники,

Но я люблю — обиды все вчерашние.

Я расцветаю в тишине и пустоте;

истлев, расту в песчаной суете.

Давно уж перестала различать,

где право, лево, где отец и мать,

где ждёт опасность, где друзья хранят —

мне и не нужно; это сладкий яд.

Есть город, где живёт мой радость. Там

я стану тем, кто был на землю дан.

6

Соль эпитафии добавится по смерти.

Ось памяти всё мирозданье приводит в ход.