ЖУРНАЛИСТКА
Алекс отчего-то вспомнил, как Макс однажды, будучи в этом счастливом своем состоянии, "выгуливал" одну симпатичную журналистку, Дашу.
Отец Даши был известным чиновником, но дочка почти всего добилась сама. Стиль она чувствовала и для журналистки была в меру цинична. Дашины работы знали в модных журналах. Макс Дашу уважал, но все же считал ее чужой - богатенькой. Однако из политических соображений знакомство поддерживал. Встреча торжественно была названа переговорами о создании нового журнала. Макс позвонил Даше, Даша назвала время и место. Алекс сопровождал их. Почти сразу же понял, что Макс добивается не Даши, а ее денег. И стал по возможности подыгрывать. Было холодное начало лета, шел дождь. Время - соответственно, начало девяностых. Во всю Тверскую - очередь за водкой.
Началось с червонца. Который, по сказкам, Макс забыл дома. Даша дала червонец на бутылку, взаймы. Или не взаймы. Пока стояли в очереди, Макс излагал план и направление нового модного журнала. Описывал, какие в нем будут материалы, как расположен текст. В тот день Макс превзошел самого себя. Проект, даже на взгляд скептика Алекса, получился вменяемый. Даша только покачивала своей модной каштановой головкой в знак согласия.
- Да, да! У нас нет популярного журнала по контркультуре!
В «Союзпечати» уже виднелась обложка «Рокады», но «Рокада» была только синглом, только красочной, достаточно наивной иллюстрацией. «Урлайт» и множество самиздата попроще не считается: это специальная литература.
- Пропаганда! Пропаганда! Всем управляет пропаганда! – Макс уже посчитал: до водки осталось три человека. Он уже закипал, вот-вот загремит крышка и из-под неё пойдёт пар.
Даша слушала, и кажется даже увлеклась проектом. Успокаивала себя, что наблюдает за интересным персонажем. Институтская практика ее проходила среди идиллического вида юных наркоманок, склонных к суициду. Жизнелюбие Макса и его коварную сметку Даша недооценила, а зря.
Продолжение разговора о новом журнале состоялось в огромной квартире Даши, тут же, на Тверской, в переулке, сразу за Елисеевским. В Елисеевский конечно зашли, купили какого-то «мажорского» чаю, с ароматом лимона и коньяка, еще купили колбасы, хлеба и крабовых палочек. По словам Даши, дома из еды остались только лук и яйца. Макс тут же пообещал сделать вкусную яичницу.
Пока шли к подъезду, Макс взмахивал руками, отчего пакеты тревожно покачивались в воздухе, и выкрикивал смешные лозунги, вроде: яйца! Даешь яйца! Фраза о яйцах вышла у него интеллектуально, с каким-то аристократическим хамством. Но главное всё же - идея. Он так и воскликнул: «Яйца – это идея! Яйца – это партия!». А ради идеи Макс – если конечно кураж был - готов даже поесть с буржуа. Главное, конечно, - кураж. Идеи для Макса значили мало, хотя после беседы с ним могло остаться впечатление, что как раз идеи - главное.
- Я люблю группу «Ай си ди си»! Когда я слушаю «Ай Си Ди Си», чувствую себя английской шпаной. Но кто знает, может, я и в самом деле – настоящая английская шпана?
Красноватые руки Макса манерно округлились, в каждой - пакет. И вдруг - галантно распахнул перед Дашей тяжелую, обитую толстыми досками дверь.
Даша жила на третьем этаже. Лифт, запакованный в панцирную сетку, доверия не внушал. Пришлось подниматься по лестнице. И на первой же площадке столкнулись с девицей, богато и вызывающе одетой, в боевом макияже. Время было к вечеру; очевидно, что «девушка» собралась «на работу» или "на вечер".
Макс только и ждал чего-то подобного. Задорно хмыкнув, он всей грудью пошел на девицу, которая оказалась едва ли не на голову выше него. Девица оторопела и растерялась в первый момент. Не поняла, что происходит. Со стороны вся сцена выглядела так, что девица сама налетела на мужчину, у которого в каждой руке - по кульку. Макс сделал полшага в сторону, к стенке, позволил «девушке» пройти и бросил Алексу через плечо, довольно громко:
- А пойдем потом, найдем золушек, а?
Девица чуть побледнела, но в глазах вспыхнул гневный огонек. Решила, что ее хотят обидеть. Однако рыжий уже стоял на ступеньку выше и бросил вслед оскорбленным каблучкам:
- Пардон, мадам!
Расположение журналистки было завоевано прочно. Едва вошли в квартиру, Макс принялся за приготовление обещанного блюда. Диалог с Дашей по поводу журнала возобновлялся несколько раз. Когда ужин был готов, Макс уютно устроился на угловом диванчике, заняв его весь, с ногами:
- А что у нас есть из музыки?
Дашины губки свернулись в трубочку.
- Ну вы же наверно слушаете рок? У меня его нет почти. Какой-то Фрипп только.
Макс и Алекс переглянулись. В воздухе словно бы повисли восклицательные знаки.
- Ничего себе! Какой-то Фрипп!
Сначала слушали музыку, а потом разговор о журнале вступил в новую и самую напряженную фазу. Как понял Алекс, целью Макса было «ограбить» Дашу, то есть занять у ней сейчас же «много денег». Но на беду денег у Даши было немного, и она конфузилась - не то оттого, что денег нет, не то от того, что просьба о деньгах от «умного человека» была ей неприятна. Наконец, Макса прорвало, и он заговорил о том, что работники средств массовой информации только и делают, что поят умных людей и потом отбирают у них идеи. Что идеи необходимо защищать и он, Макс, в самое ближайшее время займется организацией комитета по защите идей. Но для того, чтобы начать заниматься организацией комитета, нужны деньги. Или - еще одна бутылка водки, чтобы Макс забыл нанесенное оскорбление. На водку, по счастью, у Даши деньги были.
Вторую бутылку пили из горла, под дождем, промокшие, тут же, в подворотне у магазина. Даша, совершенно дезориентированная в своих чувствах к Максу, вдруг фыркнула и обозвала его ни на что не способным болтуном. Фраза была построена довольно резко. И тут произошло. Макс пожевал губами, затем издал какой-то коварный каркающий звук и вдруг несколько раз ударил задницей по двери, возле которой пили.
- Ах, так! Ну погодите! Мы еще посмотрим!
Алекс захотел сунуть Максу в рыло, чтоб не буянил, но тот отскочил проворно, как мячик, словно и пьян не был. И запустил мелким камешком в окно на втором этаже. Откуда взялся камешек, непонятно. Даша и Алекс струхнули: а вдруг кто-то в здании есть, и тем более - в комнате, в окно которой Макс запустил камешком. Макс, насладившись произведённым впечатлением, сказал довольно сухо:
- У меня жизнь экзистенциальная. Я знаю, как делают из человека зомби. И как воруют идеи. Даша, мне срочно нужно двести рублей! Нет? Ах, как печально!
И снова - глухие удары в дверь. Окно, в которое попал камень, распахнулось, и из него выглянула пожилая тётка.
- Эй! Милицию позову.
Голос был скорее просящий, чем угрожающий. Что Макс очень тонко почувствовал. Однако буянить перестал и бросил, направляясь к арке:
- Мумия!
Алекс и Даша покорно поплелись следом. А тот уже повеселел и принялся распространяться о своей любви к творчеству Петра Мамонова:
- Пектус! Он мне ставит крышу. Какие образы! Энциклопедия московских типов второй половины двадцатого века. Я еще застал похожее разнообразие. Мумия! Или серый голубь. Крым - брык! Вышли мне денег! Даша, у тебя нет еще червонца?
Неподкрашенные губки журналистки посинели.
- Нет, - кротко ответила она.
"А что было бы, если бы Макс уехал? – Глядя, как Макс заправляет под воротник белокурые локоны сестры, подумал Алекс. - Глупый вопрос! Предположения, если они появляются, остановить нельзя. И ведь было же у него желание научной работы, и он мог, безусловно, мог, стать научным работником в своём НИИ на хорошую зарплату. А потом, когда пустил НИИ по ветру, мог стать известным журналистом. Его сценарий телепрограммы уже одобрили в Останкино. Ему всегда везло каким-то роковым, непостижимым для меня, везением, и он каждый раз пускал везение как хлеб по воде. Мне и части такого добра не доставалось, как ему, а он всё пускал по ветру и по воде. И, напиваясь вновь, мог сказать только одно, выгибая свой смешливый рот: "установка на саморазрушение". Но ему везёт, ему всё время везёт даже и с этой установкой, и с водкой, которую он пьёт почти всегда бесплатно, для поддержания установки, и вот с Зиндой повезло... А он в ответ на это везение одно говорит: я максимальная мышь; я пот, кровь и слёзы".
Алекс не то чтобы завидовал Максу, но тот сильно раздражал своей безалаберностью.
Максимальная мышь тут не случайна. Однажды по пути домой, в метро, в переходе на Баррикадную, Макс встал против людского потока в позу дореволюционного силача: сейчас разорвёт цепь. И громко заявил, к смущению Алекса и Зины:
- Я максимальная мышь!
Если честно, те просто испугались, что милиция прибежит. Но милиции поблизости не было, а люди только обтекали Макса, будто это было обычное на данном месте препятствие.
| 
