Психу было лет двадцать пять, не больше. На лоб падали ровные выбеленные пряди, задымленные от бесконечной сигареты очки никуда не съезжали, под пиджаком кажется не чувствовалось ни влаги, ни запаха пота. Только что приехал из Англии и всё знал.

- Так с какими программами вы работали?

  Нет, подумал Алекс, так не пойдёт. Если сейчас ему не дать по мозгам – ну, или по нервам, он потом на мне повиснет как клещ или вошь. А на кой мне разница, какая у меня работа, когда Алёна трахается с Меркаловым, и это называется – жизнь в искусстве? Впрочем, всё равно. Он будет несказанно, несказанно богат, почти сойдёт с ума от счастья, и тогда скажет Алёне: бросай театр. Алёна будет прекрасной всегда. Он это знает.

- Ваших программ я не знаю, но если вы мне найдёте «Врум» Фриппа, я его вам через Нетскейп Навигатор тут же и прокачаю, а потом пропущу через эквалайзер, убрав все средние. И вы с ума сойдёте. Так?

  Псих покосился и снова закурил сигарету. Если бы это была девчонка, он бы не церемонился. Но Марина, которая прикрыла этого бездарного старика, ему очень нравилась – и это его шанс получить Марину. Ненадолго. Она всё же старше. А женщин старше псих не очень любил. Ну, в виде исключения – Марина. Психа звали Виктором Викторовичем – так и звали. И вот, Виктор Викторович смотрел на Алекса, который годился ему в отцы (ну пусть не совсем) и думал, что без специальной корочки об окончании курсов Нетскейпа не надо бы до этого святого дела допускать всяких бестолочей. Однако вздохнул и протянул заготовленный уже договор. Сказал, где расписаться. Поставил свою печать.

- Теперь к Марине Петровне, на подпись.

  Марина Петровна оказалась не в кабинете, а тут же, в коридоре – откуда-то шла. Свободным, дружелюбным жестом пригласила, позволила открыть перед нею дверь, улыбнулась. А ведь вот это дружелюбие, эта готовность помочь – ничего не значит. Абсолютно ничего не значит! Как смешно и как романтично – человек возникает как отражение на воде, улыбающееся милое отражение, а коснись – и вот уже в мокром, а то и тонешь. Остаётся только испытывать классические восторги, такие короткие перед долгими приступами пустоты и разочарования. Фатальная женщина среднего класса. Которого в России, возможно, что нет и никогда не будет. Вот отсюда – точно уехать. Заработает денег, уедет и Алёну увезёт. А что если у Алёны будет ребёнок от Меркалова? Нет, она же умница… На кой – умница. Алекс не мог ещё сознаться себе, до какой степени он уже увяз в быте, для него совершенно губительном. В этом мире нет места пяти часам в день игры на гитаре.

  Марине было лет тридцать, не больше, а выглядела – иначе просто невозможно – моложе. Ненамного, но моложе. На лице – трогательные следы недосыпа. Складки, обозначающие двух болезненных избалованных детей: сына и дочь, и любовника – или гражданского мужа – симпатичного паразита, но дающего ей, согласно дорогим женским журналам, «счастье». Марина была скорее среднего роста, полновата, но благодаря кинематографическим каблукам казалась высокой. Лицо было в высшей степени неопределённое, внезапно притягательное - настолько, что в следующую минуту могло показаться отвратительным. О таких скажут потом, через много лет: девушка из метро. Но у Алёны уже была машина, «шкода октавия». Глаза, большие, прекрасно оформленные, казались мультяшными – так в мультфильмах рисуют хороших девочек. Эти глаза и выражали мультфильм – они смотрели почти без выражения, но иногда очень забавно двигались, отчего лицо само собою строило презабавные «рожи». Алекс оценил: в интимной обстановке это очень бодрит. Марина напоминала картинку. Мальвину, например. Она и была Мальвиной. Поставила подпись и печать, велела зайти в бухгалтерию – «познакомиться и поговорить». Иногда в ней вспыхивало нечто, как лампа дневного света – вот как теперь. Низкий голос навёл на размышления о скверном, мстительном характере – «радио Марина». Но какая Алексу  разница – Ирина, Марина. После бухгалтерии поспешил на выход. В курилке – Виктор Викторович, смотрит пронзительно.

- Ну как ваши дела?

- Окей, - ответил Алекс. Как сообразил, что надо именно так ответить? Тоже мне, Майкл Дуглас.

  И вдруг посмотрел на улицу, вниз, в нелепое толстое пластиковое окно.

  Из машины – жигули – выходили двое: мужчина и девушка. Взгляд зацепился именно за ярко-зелёный свитер девушки, потому что в ней кажется ничего заметного не было. Мужчина был – совсем другое дело. Высокий, темноволосый, с усами и ровной небольшой бородкой. Усы удивительно подчёркивали сочный улыбающийся рот. Глаза скрыты тёмными очками. Алекс задержался, от свитера девчонки – к мужику, на его причёске. Мужчина не носил стрижки с чёлкой – что его конечно молодило бы. Не носил вызывающего длинного хвоста с ухоженными концами, как многие остепенившиеся музыканты. Эти волосы, наверно, до стрижки вьющиеся, лежали ровным спокойным каре, чуть выше плеч – густые, рыжеватые прекрасные волосы. Внешняя прядь, идущая на лоб от косого пробора, падала слева направо - ровная, густая прядь. Она слегка волновалась при ходьбе.

  Алекс поспешил вниз. Он знал обоих. Толик и Аська. Поздоровались в вестибюле, тепло, как будто и не было неделю назад мерзкой торчовой кутерьмы, и Аське не надо было в четыре утра ловить тачку, чтобы везти Толика куда-то. Теперь Алекс понял, куда – к Марине.

- Ну, иди, Асёныш, иди, - мягко отстранил девушку Толик, даже приобнял. – Благодарю, что была со мной, что проводила.

  И поцеловал Аську в темя.

  Алекс очень не хотел, чтобы была именно такая кода: печальные долгие отношения двух любовников и их бывших амуров, мелкий офисный мирок, надеющийся на свою мировую славу, внезапные неуместные запилы телефонов и эти исключительно доброжелательные, милые люди с мультяшными глазами.

  «А ведь они же страдают! – Озарило Алекса, - и эта миленькая Мальвина страдает, она же не дура вовсе, она не хочет Толика делить ни с кем – но что она может сделать? И этот псих, с которым только что в курилке – он тоже страдает, потому что он – Шекспир, а вынужден быть офисной крысой. Они же жить хотят, и пока ещё поймут, что всем довольны, и офисом довольны! А ведь интересно, какое у Марины образование? Надо спросить»,

  Алекс так и спросил:

- А какое у Марины образование?

  Толик чуть повёл густой чёрной бровью:

- Филфак МГУ. Ты что, она - аспирантка Живова, ушла, а потом в бизнес подалась…

  Вот что это – опиумный бред, или всё так и есть: передовая филологиня стала буквой эс в офисе? А он сам – где его мечта купить фендер. «Заработаю, куплю, уволюсь. Заработаю, куплю, уволюсь – увезу Алёну». Попрощался сбивчиво, но его поняли.