ДМИТРИЙ КУЗЬМИН

как явление природы

*

Конкретный человек как явление природы - что более может соответствовать романтическому представлению. Писать о снеге, дожде, вечной мерзлоте, зное и потрескавшейся от засухи почве - превосходно, и только об этом. У метели есть имя – есть же имена у тайфунов. «Эту зиму звали Анна». Только контрасты и противопоставления, только один против всех - когда идёт война всех против всех. Вы видите город - а для меня он ничем не отличается от леса. Вы видите лес - а для меня это только площадка для отдыха буратин. Люблю город, и люблю лес, и люблю буратин. И хомяков тоже. И богатых, и бедных. Но разною любовью.

Если о человеке можно написать как о явлении природы, значит, чтобы о нём не говорили - это личность. Изобразить её можно и приятным лубком, и шаржем. Можно написать парадный портрет. Но - постойте - парадный портрет дождя? Да, и несколько наиболее значительных капель - крупным планом.

*

Без Дмитрия Кузьмина русская литература с конца восьмидесятых не существует, и лучше не пытаться представить, что было бы, если бы этого молодого человека с губами музыканта не потянуло в литературу. С самого знакомства помню, что в нём всегда было слишком много раздражающей весёлой желчи, чтобы оставаться в тени. Он был смазлив лицом как гарсон, а на лбу у него было написано, что его ждёт крупная игра. Он любил музыку и музыкантов, а вынужден анализировать экспериментальные опыты стихов. Его наследственное занятие - литературный перевод, и в этом он без сомнения аристократ. Но опять-таки, в нём слишком много весёлой желчи, чтобы его таланты были оценены выше, чем его экстравагантность.

Если Жерар Депардье - то, что осталось от современной нам Франции, то Дмитрий Кузьмин - то, чем стала теперь русская литература. Француз может критиковать французские порядки, общество - но Франция священна. Об отношении тех, кто считает себя русскими к России лучше умолчать. Но Дмитрий Кузьмин и есть русская литература, как бы это нелепо не звучало. Современная ситуация - как единственная сцена из непоставленного спектакля. Любитель поэзии воет на луну - нет гения. Тоска по гению, жажда гения - одолевает. Но гений ниоткуда не берётся. Внезапно возникает дождь, ливень, гроза - и образуется среда, в которой заводится гений. Вот именно таким, образующим среду, элементом, и является Дмитрий Кузьмин. У него на много лет в округе получилось то (создать команду), чего не получалось у очень многих. Тягота разобщённости угнетает талант. И потому к Кузьмину, в его по виду детскую раздевалку, потянулись уже сильно потускневшие светильца подполья семидесятых-восьмидесятых. Возникло нечто вроде литературного семейства: прочерчены связи литературных родословных, предки извлечены из забвения, осуждённые реабилитированы. Среда открыла глаза как возвращённая из комы девушка.

*

Он вышагивал в новых сногшибательных сапогах под тусклые звуки интеллектуалистских дудочек, выводящих трогательные мотивы французских авторов прошлого столетия. Безусловно, сапоги Дмитрия Кузьмина имели большее значение для русской литературы, чем работы Бланшо. Он садился прямо на пол в советской библиотеке, осиротевшей в один миг конца девяностых. Библиотека оживала молодыми лицами и красивыми телами поэтов - без него они бы там не возникли. Он одной-единственной улыбкой ранил слегка очерствевшее сердечко административной дамы, и появлялась новая библиотека, затем новый клуб, а потом и журнал. Он как прачка с бельём носился из конца Москвы в конец с пачками небольших книжек, выходивших небольшими тиражами. А  теперь только зависть не позволяет назвать всё это русским галимаром. Он верил во французскую эссеистику как член конвента в Робеспьера, а в ленгвиджскул - как студент в предвыборную попойку. Он выбирал и выбирает темы и границы, он создаёт контент для них. У него сто рук и сто глаз. Он - самое красивое явление русской литературы современности.

Из этого можно сделать вывод, что французская эссеистика со всем её хламом, как и ленгвиджскул, оправдываются только Дмитрием Кузьминым. Лучше они не создали ничего. Меня бы устроил такой вывод. Но Дмитрий Кузьмин - это русская литература.

*

От моих записей уже потянуло похоронной патетикой. Но дождь - на то и дождь, что он каждый раз - разный. Попытаюсь собрать фрагменты и сложить из них что-то вроде небольшой мозаики. Зимой 1992 года в библиотеке на Новослободской увидела довольно высокого, подвижного и даже грациозного молодого человека, почти моего ровесника, с прекрасными тёмными локонами и слишком мягким, каким-то несостоявшимся лицом. В обращении молодой человек был строгим и немного истеричным. Вся фигура напоминала персонажа из романов девятнадцатого века - но серый свитер был совсем обыденным. Это был контраст. Как между лицом, в котором чувствовалась какая-то сырость, рыхлость - и сухим, потрескивающим, нервным голосом. Через несколько лет лицо станет сухим, появится небольшой, навылет, взгляд, и молодого человека уже нельзя будет назвать смазливым.

В тот вечер - мне не показалось, но размотать снятую тогда плёнку я смогла только сейчас - он ещё не совсем умел держать собранное им общество, он был ещё слишком вежлив и осторожен. Он слишком думал о том, что пригласил поэтов (а какой, к примеру, я поэт? шучу), что им должно быть у него хорошо. И при том - очень волновался, чтобы на отношения с начальством не было вылито слишком много водки. Водку пили тайком, в туалете, из бутылки, глоточком. Теперь, когда на него идут валы поэтов, когда его литературные дети и внуки говорят о Веке Поэтов, он бывает довольно резок с теми, кого трогательно и нежно поддерживал в самом их начале. Но что делать - люди меняются.

Как-то он неожиданно сказал, бросив этот свой короткий взгляд:

- Дети! Ты же знаешь, что такое - дети. Детки вырастают, и...

Последовал упругий красноречивый жест.

У него и тени сомнения не возникло, что он, вкладывавший душу в свои начала - в этих поэтов - был им как мать. Да, литературная мать. Как мать, он очень много вынес от своих детей. Разного. И выносит.

*

Меня раздражают три четверти стихов "Воздуха" (с "Вавилоном" было ещё хуже), я могу опрокинуть на себя все сосуды злости и зависти, как хотите. Порой я даже пытаюсь высказать это раздражение. Уверена, что кроме "Воздуха" существуют не менее населённые значительные литературные образования. Но у Кузьмина всё работает так, как говорят нам классики. Стихи, рецензии, полемика - литературная жизнь. Это "Арзамас", но гораздо более густонаселённый. Авторы, претендующие (и отчасти получившие) всероссийское признание - печатались и печатаются в "Воздухе". Рои поэтов вылетели из кузьминского улья в девяностых, а теперь, спустя двадцать лет, в самых разных странах и слоях общества встречаются его пчёлы. Уже можно говорить об инфраструктуре "Воздуха". Там есть - минимум три книжные серии, журнал и площадки. Не собственные, но стабильные.

*

Дмитрий Кузьмин безупречен, с какой точки зрения не рассматривать его внешность и деятельность. Почему внешность - а мне нравится рассматривать явление не только как вектор; мне важно, какого цвета этот вектор. Так что иссиня-чёрная, с алой выпушкой, рубашка, в которой был Кузьмин на вручении первой премии за литературную критику "Мост" (март 2005 г) в историю войдёт несомненно. Как и слишком новые, бесстыдно красивые зубы ныне покойного Д. А. Пригова. Но тому и полагалось - классик (классичег). Почему нет?

Если вам нужно обязательно найти сто признаков, по которым Дмитрия Кузьмина нужно подвергнуть обструкции, бойкоту, наказанию и т. д. - вы точно их найдёте. Он не подведёт. Но найдёте вы их не потому, что вы искали, а потому что ваш предмет так хорошо и грамотно выстроил образ этакого Царя Обезьян от литературы, что в нём найдутся все пороки. Так может только генетический филолог, подкоркой понимающей фразу Достоевского, что "в нём все пороки". Игнорирование тоже ни к чему не приведёт - потому что игнорирование по отношению к данному предмету, который все игнорировать не могут, можно расценить как признание его ценности.

Если вам нужно найти сто достоинств Дмитрия Кузьмина, вы их тоже довольно легко найдёте. И, увы, это будет не ваше открытие. Вы, если у вас есть навыки работы с большим количеством материала, просто перепишете то, что он сам соизволит вам надиктовать. Метафорично, но факт. Если представить плохо и хорошо в виде статуи двуликого Януса, Кузьмин ловко поставит ей на темя свой замечательный ботинок. Он слишком много сделал и слишком быстро набрал вес в литературе, чтобы обращать внимание на сплетни и похвалы.

*

Неизвестно, когда и сколько он спит. Вёрстка журнала и книг, каналы в живом журнале и фейсбуке, поездки, встречи, вечера. Всё это примерно 48 часов в сутки. И он ещё читает и делится впечатлениями от прочитанного! Но спать он любит, хотя один спит редко, если не сказать - никогда. Известно, что он гурман. У гурманов иногда возникает слабость к некоему странному вкусу. Иначе как устрицами некоторые стихи в "Воздухе" не назовёшь. Пищат. Известно, что он любит уют, и чтобы в стенах дома было весело. Так и есть. Кто был у него в гостях - подтвердят, что так и есть. Но это очень и очень большой дом, из десятков пространств, пусть даже изначально это была однокомнатная квартира.

В Чертаново была именно однушка. Я там была раза два-три, и всегда сбегала. Далеко. Почти крохотный, но очень уютный кухонный диванчик был занят клеткой. В клетке - кролик, аполинеровский кролик, с рубиновыми глазами. Хозяин, когда речь зашла о кролике, волнуясь, извлёк с ближайшей полки рентгеновский снимок. Оказалось, кроль неловко прыгнул и сломал лапу. Повезли в ветеринарку. Так в доме появился рентгеновский снимок лапы трёхмесячного кролика. На стене в комнате, над широким ложем, висела странная приятная картина - женщина с луной. Острый угол шеи, немного напряжённое лицо. Книги висели, стояли и лежали везде. В один из приездов увидела, как возле корешков ходит моль. Хозяин, подскочив, бабочку изловил и тут же выругался. Моль мало кто любит. Эта тварь не любит бензина и бензиновые пары. Личинки погибают. Может керосином, говорю? Хозяин оживился: ну если так, то я тут всё залью керосином, а сам на дачу... надо. Дача родительская. Лето, жара, закрытая квартира, керосин... Вздохнула. Потом он переехал.

*

Когда он начал всерьёз интересоваться ленгвиджскул, у него появились усы и борода. Потом он их сбрил. Но был момент, когда по внешности он был совершенным почвенником, а по убеждениям - американистом. Безжалостное отношение к своему внешнему виду (другого слова не подберу). Но возможно эксперимент с внешностью позволяет ему снять давление и боль, идущие на него извне и действительно нечеловеческие. Его кидали политики и иностранные литераторы - он переживал, но восстанавливался. В двадцать пять он уже понимал, что его ясные чёткие мысли никому не нужны, и кроме него - у него нет опоры. В сорок его уже не волнует, что думают о нём другие, кто бы они не были. Но он любит жест. Он ценит жест и умеет его делать. В этом он денди. Вам все говорят, что Дмитрий Кузьмин не любит женщин? Видите вон ту поэтесску, она недурна. Обратите внимание, как она смотрит на Кузьмина, когда он с ней заговаривает. Нет, чтобы ни говорили - женщина всегда чувствует, когда она нужна и что она нравится. А его экстравагантные пассии из разных городов? Ах! Вам говорят, что Дмитрий Кузьмин водку не пьёт. А вот вам - легко, навытяжку, одним глотком, как в кино - и потом читать стихи... И так далее. Тут даже не самоутверждение. Тут скорее любовь к красоте бытия - чтобы нетривиально, изысканно и весело. У него вкус, и этот вкус когда-то его создал. Именно так - вкус создал личность. Как будто кто когда-то сказал ему: следуй за своим вкусом и добьёшься всего.

Нужна невероятная и по-настоящему мужская смелость, чтобы следовать за самим собой. Не делать того, что тебе не нужно, жить не выше и не ниже назначенного тебе предела. Усреднённость? Нет, это свойство только обитателей вершин. Оно нераздельно с искренностью. Что касается меня в отношении к сказанному - могу сколько угодно злиться на стихи в "Воздухе" или на что-то резкое, брошенное мне ДК в ответ на моё хамство, но я ему верю. И в его искренности не сомневаюсь. Мои личные симпатии и антипатии в этом рассказе - не более чем полотно для написания портрета.

*

"Воздух" выходит из границ поэтического журнала. Теперь там есть репродукции графических листов довольно известных художников, есть проза. Кузьмин публикует переводы из современной зарубежной литературы. Идёт речь о серии поэтических книг зарубежной поэзии. Пока сверху образование уничтожают - снизу готовят довольно плотное чтение, вполне доступное и... которое сможет послужить - отчасти хотя бы - заместительной терапией. Если пока это не совсем так - могу только пожелать, чтобы так стало.

И всё же в образе ДК - какая аббревитарура: дом культуры! - много трепетного и как бы неустоявшегося. Юного. Вряд ли он сам понимал, насколько романтик, когда писал свой "Обойный гвоздь в крышку гроба романтического концептуализма".