МАТРИЦА

советского кино

эссе

В тексте о современном отечественном кинематографе с читательской аудиторией определиться почти невозможно. Прежде всего потому, что много непредсказуемых провалов в памяти: у читающих и пишущих тексты о кино. У меня тоже много провалов, но я довольно нахальный зритель и писатель. И основное: нет мотива, кому писать. Киноведам не нужно, у них другой круг интересов. Домашним людям тоже, они же свое мнение вырабатывают как некий внутренний секрет. Но я охотно читаю кино-блогеров, в основном доморощенных, - они любознательнее, чем профи. И пишу, как когда-то очень давно писали, так что мне и дату назвать стыдно. Для истории и культуры, не занижая планку. О матрице советского кино. Я бы писала о ней долго и подробно.

Молодой Янковский возникает в сериале 2020 года в образе утонченного убийцы-художника (глаза поблескивают краденными бриллиантами), молодой Смоктуновский играет маньяка в ретро-детективе (и та самая улыбка кувшином), Молодая Маргарита Терехова раскрывает двери гостиницы "Россия" в 2015 году (но прическа на этот раз гладкая). Андрей Харитонов интригует образом амбициозного любовника, за глаза посмеиваясь над ним. Это не сон, не наваждение. Это матрица.

Наши блоги (взять хотя бы Дзен) в целом представляют очень яркое и  темпераментное зрелище. Один малоизвестный советский фильм, другой - такой же, малоизвестный, - буря в тексте, отчаянно добытые в сети фото и морской бой в комментариях. "Ночной гость", "Кто поедет в Трускавец", "Меня это не касается". Лица актеров, мнения по разным вопросам кино складываются забавным калейдоскопом. "Обыкновенное чудо" - фу (особенно принцесса), "Обыкновенное чудо" - ура (особенно принцесса), "Покровские ворота" - моя любовь (не моя, блогера), Жеглов это танк. И неизбежный Штирлиц - фоном. Представляю мягкую и все же очень строгую улыбку Вячеслава Тихонова, который рассматривает нынешние записки зрителей и реагирует на них цитатой из неплохого сценария: ах вот так, значит. От наиболее присмотренных советским зрителем картин - к отдельным работам актеров так называемого второго плана. Я не знаю ни мир театра, ни мир кино, а только люблю их, как рыцарь (в моем случае - девочка) любит прекрасную даму (явление культуры). Полагаю, что второго плана нет, а само словосочетание - несущественная ошибка в матрице. Маленьких ролей нет, есть маленькие актеры.

Темные глаза Олега Борисова раскрылись бездной, едва отвернувшийся к спинке канапе Мышкин, созданный Иннокентием Смоктуновским, заговорил. Черно-белый фрагмент на три минуты, - и весь спектакль восстановился на подкорке, а видеть его я в принципе не могла. Да и кто из живых сейчас мог бы сказать, что видел того "Идиота" 1957 года в БДТ? Воспоминания тоже изменяются, и в этом прелесть работы актера. Но при чем тут матрица?

Если бы я не написала имена, было не понятно: какой Борисов, какой Смоктуновский. Однако личность идентифицируется: не в рабочем порядке, а интуитивно. Лев Борисов играл черного герцога де Маликорна в незабвенном "Городе Мастеров", который для зрителя шестидесятых был как для меня "Обыкновенное чудо", и золотая Марианна Вертинская - принцессой. И все же - какой Смоктуновский, какой Янковский, какой Ефремов.

Фамилии прошлого века гаснут как свечи, но так и должно быть. Одна из изюмин профессии актера, как мне видится, в том, что в ней ощущаешь, насколько нежно и остро не-вечен человек. Возможен ли вечный человек? Не стероидно, а просто, как нечто рожденное и нерукотворное? 

Иннокентий Михайлович Смоктуновский (это уже скорее портрет в гаджете, чем реальное переживание работы человека) - и тем не менее, он, Гамлет, Деточкин и Дядя Ваня, - говорил, что создает людей на сцене. Что значит - актер создает людей? Он же их из себя создает, значит это он! Всегда ли, не мне решать, - я только зритель. Цитаты из Смоктуновского можно найти в печатном издании книги "Быть" (думаю, молодые актеры читают) и в роликах на ютубе (а где еще), их много. 

Фамилии и работы (отдельно театральные, отдельно кинематографические) становятся знаками на пластине матрицы. Которая создает симпатии и антипатии, тягу и отвращение, которая формирует и будет формировать людей. Именно что людей: выражения их лиц, походку, голос, даже цвет волос. По легенде, мать Вивьен Ли получила от врача рекомендацию во время беременности жить в горах и смотреть на небо. Родилась кинозвезда, любят ее или нет. Неудивительно, если у мужчины, который тайно или явно неравнодушен был к внешности Маргариты Тереховой, родится дочь с рыжевато-блондинистой гривой.

Павел Баршак, в которого я поверила с первых минут прекрасного двухсерийного "Знакомства", внешностью и речью уходит в шпаликовские шестидесятые, и моя память вызывает ту память, и ничего с этим не поделать. Сергей Гармаш, где бы ни возникал, напоминает о первых отечественных силовых актерах: Сергей Столяров, Николай Охлопков. Напряженный как пружина Сергей Маковецкий вдруг оказывается снятым в ракурсе Донатаса Баниониса, Анатолий Лобоцкий повернул голову, как Андрей Миронов в "Женитьбе Фигаро". И это еще не все. Павел Прилучный скользит по пересеченной местности, как когда-то сталкер Кайдановского или Гулливер Абдулова, или даже Урри Караченцева. Александра Никифорова транслирует и усиливает свет недолгой красоты изумительной Татьяны Плотниковой. Живые и мертвые играют вместе, и от этого становится несколько жутковато. Но и приятно тоже. Потому что возникают уникальные образы. Сходство - это лишь сходство, увидеть закономерность - совсем иное, а третье - объяснить эту закономерность. Я не могу вывести ее, и даже не переживаю по этому поводу: если бы объяснение вышло наружу, кино прекратилось бы, а оно есть (и какое уж есть). Я сходу не могу сказать, на кого похож Александр Лыков, или Андрей Смоляков, или любимая мною Виктория Исакова. Юрий Чурсин (однофамилец лучшей отечественной триллер-блондинки Людмилы Чурсиной) возникает на экране как супертонкая супербасовая струна. Павел Майков рассыпается по всему фильму септаккордом. В их работе просматривается матрица (и было бы странно, если бы ее не было). 

Это очень увлекательно - видеть, как ранее (и неоднократно) описанное явление возникает в современном сознании, в совершенно чужом тому описанию мире, адаптированное в суперсериал (один из первых сурперсериалов десятых с героем - наемным убийцей в центре; прощай, джокер, привет, мосгаз!). Дело даже не в красоте этой акустики, хотя красота вне подозрений и конкуренции. Мерцающая разными огнями сфера или (в математике) мерцающая цифрами таблица (вернее, нечто вроде таблицы). Дело в в том, как увлекательно наблюдать за самостоятельной жизнью этого явления.

Вряд ли современному писателю рядовой социальной сети, типа дзена, можно объяснить, что сделали Столяров или Охлопков в кино. Пользователь скорее напишет новый пост о ком-то из известных (или малоизвестных) актеров, или о каком-то известном (или малоизвестном) фильме. Этот точечный взгляд, в котором нет ни анализа (который не очень люблю), ни сколько-нибудь яркого впечатления (как правило живого впечатления там нет) стал не то чтобы раздражать, но стал вызывать вопросы, которые мне совсем не нужны. Мне захотелось что-то изменить в моем собственном восприятии, и я вдруг увидела эту матрицу, будто кто мне ее спустил сверху.

Я не настолько хорошо знаю мир кино, чтобы рассуждать о матрице и режиссерах. Например, почему "Девять дней одного года" Михаила Ромма - подлинно шедевр, а его же шпионский "Русский вопрос" даже у него самого не находит теплого слова. Почему у Григория Козинцева получалось делать масштабные полотна, хотя его сильно теснили на киностудии (по воспоминаниям того же Ромма). Почему чуткому Смоктуновскому, к середине шестидесятых уже искушенному в киноискусстве, Гамлет поначалу был малопонятен и не интересен.

Неведомыми (и это прекрасно) дорожками по нашему родному кино-лукоморью идут четкие следы. Александр Петров (в котором мало сходства со Смоктуновским) оказывается в 1961 году (благодаря сериалу "Фарца") в Москве, а это уже начало кинокарьеры Смоктуновского. В голосе звучит знакомая жестяная, чуть свистящая, нота, в самом актере видна та же поразительная выносливость и востребованность - не сходство ли, не игра ли матрицы?

На странные мои вопросы есть ответы: в книгах, в роликах на ютубе, благо сейчас доступен отличный видеоматериал. Цель моего текста - именно что показать моменты связи внутри матрицы. А советский кинематограф и есть матрица. Это то, на чем вырос, пусть и несколько похожий на оборотня, но сильный и с тонким вкусом современный обыватель. Вырос именно на кино, на его красоте и смелости, а не на продуктах питания и учебниках, хотя все это и имело огромное значение. Но кино было питанием - вроде того, которое получает младенец в утробе. Это было что-то первичное. Так возможно, так есть и так будет.

А во снах все совсем по-другому. Марк Захаров только что снял двухсерийную трагикомедию "Дон Кихот" с Алексеем Трофимовым и Евгением Леоновым (Герцогиня, конечно, Маргарита Терехова). Почему-то в Театре Сатиры идет "Король Лир" с Андреем Мироновым - Королем Лиром и Караченцевым - Эдгаром (Корделия, конечно, МХАТ-овка Анастасия Вертинская). На киностудии имени Горького закончили съемки костюмной драмы с элементами детектива по "Очеркам Элии" Чарльза Лэма, где героя и рассказчика играет Эдуард Марцевич. Иногда наяву во мгновение ока привидится и такое: "Федра" с тридцатипятилетней Маргаритой Тереховой в роли Федры. И "Орлеанская девственница" с юной Анастасией Вертинской в роли Жанны Дарк, будто "Алых парусов" и не было (я-то их люблю).

Очень мне в последнее время нравится эта параллельная жизнь. Мне сладостно наблюдать за ней. Как у поэта, у меня воображение особого рода: у меня нет фантазии, но довольно много глаз. Вероятно,  большая часть глаз открыты. Пусть не всегда, но открыты.